Судебно-лингвистическая экспертиза – специфическая область прикладной лингвистики. О её особенностях мы поговорили с практикующим экспертом – Валерием Анатольевичем Ефремовым, доктором филологических наук, профессором кафедры русского языка РГПУ им. А.И. Герцена (Санкт-Петербург).

Судебно-лингвистическая экспертиза – специфическая область прикладной лингвистики. О её особенностях мы поговорили с практикующим экспертом – Валерием Анатольевичем Ефремовым, доктором филологических наук, профессором кафедры русского языка РГПУ им. А.И. Герцена (Санкт-Петербург). Темами беседы стали не только трудности межъязыковой коммуникации, но и неприглядные реалии профессии – от проблем трудовой организации до угроз жизни.

О ПРОФЕССИИ

Илья Фёдоров: Расскажите, откуда берет начало такая ветвь прикладной лингвистики, как судебная лингвистическая экспертиза, и что она собой представляет?

Валерий Ефремов: В российской филологии это очень молодое направление: первые работы возникают в начале 2000-х. Ее возникновение обусловлено рядом причин. С одной стороны, потребность в юридических инновациях, связанных с так называемыми вербальными преступлениями. С другой стороны, это развитие самой лингвистической науки. Вспомним антропоцентрический поворот в языкознании, когда филология повернулась к человеку, и мы вдруг узнали, что язык это не просто система, как нам говорили большую часть XX века, но это еще и система для человека, человеком используемая и человека отражающая.

На Западе специалистов по юридической лингвистике как таковых нет. Летом 2018 года я работал в Германии и отметил, что там тоже пишут работы на стыке лингвистики и юриспруденции, но это не специалисты-лингвисты, а скорее юристы, которые забираются на чужую территорию. Более того, германская юриспруденция очень хорошо обеспечена: у них буквально каждый термин раскрыт и подробнейшим образом расписан, поэтому любые движения в рамках юридического дела легко предсказать. В России не так: у нас существуют огромные лакуны в толковании тех или иных терминов (например, «неприличная форма оскорбления») – это, кстати, одна из задач юридической лингвистики. Другая – это собственно интерпретация языкового материала разных типов и жанров: от статьи в газете до рекламного текста. И, с третьей стороны, это потребность людей правильно понимать тексты, с которыми они сталкиваются, начиная от ипотечных или страховых документов. Известно, что дьявол кроется в деталях.

И.Ф. Лингвист-эксперт – это, прежде всего, лингвист или юрист? Или профессионалу в этой области необходимо обладать компетенциями в обеих сферах?

В.Е. Я убеждён, что если мы говорим об экспертных знаниях, то это в первую очередь лингвист. Ведь когда речь идет об искусствоведческих экспертизах, понятно, что юрист не может быть искусствоведом. А в делах о наркотиках главное, чтобы эксперт был химиком. Здесь то же самое. Хотя в ряде юридических вузов готовят лингвистов-экспертов. Однако там, насколько я понимаю, основной упор делается на автороведческие или фоноскопические экспертизы (последние связаны с идентификацией человека по голосу или с выявлением диалектных особенностей
речи).

В любом случае лингвист-эксперт должен быть лингвистом. А вот юристом он точно может и не быть, потому что юридическое сопровождение обеспечивают суд, следственный комитет, прокуратура, адвокаты, консультанты, и они, конечно, более компетентны, чем лингвист. Эксперту же достаточно иметь представления самые простые, входящие в блок юридической грамотности среднестатистического гражданина.То, что должен знать любой образованный человек.